Теперь я знаю точно, что собаки очень чутки к переживаниям человека. Даже в том случае, когда внешне эти переживания, казалось бы, и не выражаются.

В день возвращения Тамары и Сережи я был разбужен Айком в положенные 6.30 утра. Чтобы не тратить после прогулки время на приготовление еды для питомца, я все сделал с вечера, поставил в холодильник, так что утром мне нужно было лишь подогреть содержимое кастрюли. Готовясь к прогулке, я заметил, что Айк необычно возбужден.

Он несколько внимательнее, чем обычно, прислушивался к каждому стуку двери лифта, несколько раз подбегал к двери и замирал возле нее.

Перед самым выходом на прогулку я застал Айка за весьма интересным занятием: он стоял на задних лапах, положив передние на подоконник, и смотрел на улицу.На пустыре он не столь охотно играл с собаками и, как мне казалось, был не прочь поскорее вернуться домой. А когда я взял его за поводок и скомандовал: «Домой!» — он потянул с такой силой, что мне пришлось несколько раз одернуть поводок и заставить его идти рядом.

Обычно Айк после прогулок не входит в комнату из коридора до тех пор, пока сырой тряпкой мы не протрем ему лапы. Это уже стало у нас законом, этому мы приучили его с самых первых дней жизни. Но в этот раз впервые он изменил правилу.

 Стоило мне отстегнуть поводок, как Айк рванулся в комнату, на бегу оглядывая ее, потом забежал в другую, осмотрел кухню. Я даже подумал, уж не вор ли забрался к нам, пока мы гуляли, и не прячется ли где-то. Настолько возбуждена была собака.

Накануне вечером, разговаривая по телефону с мамой, я сказал, что завтра утром приезжают Тамара с Сережей и что я поеду их встречать на вокзал. Айк в это время лежал, растянувшись на прохладном линолеуме и, кажется, даже ухом не повел, когда я прознес два этих имени. Ухом-то не повел, однако про себя отметил.

Только разговор этот, видно, был не главным. Главное заключалось в другом. На время отсутствия жены и сына, тапочки, в которых они обычно ходят дома, я поставил в шкаф. А в то утро, чтобы не рыться и не искать их, когда мы вернемся с вокзала, я заранее достал тапочки и поставил на обычное место под вешалкой.

 Вот это-то, по всей вероятности, и дало основание Айку предположить, что следом за выставленными тапочками должны появиться и их владельцы.

Встреча была бурной. Его радостный лай вперемежку с повизгиванием мы услышали еще в тот момент, когда поднимались от лифта по лестнице. Айк выскочил в коридор, стоило мне открыть дверь, и заходил «лисой». Он подбегал то к Тамаре, то к Сереже. Становился на задние лапы и подпрыгивал, стараясь каждого лизнуть.

 Убегал в комнату и снова возвращался в коридор. Радости и счастью, казалось, не было предела. Это было какое-то великое собачье ликование. И вдруг он убежал в дальнюю комнату. Оттуда послышалось сопение, царапание лапой по паркету.

По звуку я догадался, что там происходит: мяч, его любимый зеленый прокусанный мяч, закатился под диван-кровать и теперь он старался достать его. И действительно вскоре он появился с мячом в зубах. Он подбежал к Сереже, положил мяч у его ног, отошел на несколько шагов и лег. Глаза его были такими выразительными, что по ним легко было прочесть: «Вот мой любимый мяч. Бери его, играй. Я не стану его отнимать у тебя. Теперь ты видишь, что мне ничего не жаль для тебя, потому что я очень рад, что ты приехал и снова мы все вместе».

Сережа взял в руки мяч. И… О, чудо! Айк даже не шелохнулся. Он просто смотрел на Эсвэ влюбленными, преданными и необычайно веселыми глазами.Почти весь день Айк не отходил от Тамары и Сережи. А обо мне, казалось, он просто забыл. Когда они вместе были в комнате, Айк старался лечь на пол так, чтобы быть между ними.

 Если же Тамара уходила на кухню, а Сережа оставался в комнате, наш питомец бежал на несколько секунд к сыну, чтобы убедиться, что он дома и никуда не делся, а затем возвращался к жене, проверить, не ушла ли за это время она.

Во время дневной прогулки, когда мы втроем отправились на пустырь, Айк вышагивал между Тамарой и Сережей.

 А когда его спустили с поводка, затеял веселую игру со своими друзьями. Но и во время этой игры он не забывал постоянно подбегать то к Тамаре, то к Сереже, проверяя, на месте ли они, а может быть показывая тем самым, что он ни на минуту не забывает о них.

Казалось, за доброту и внимание к нему со стороны жены и сына теперь он сам платил им такой же искренней добротой и вниманием.