Слово о голубе - 1 Августа 2015 - виды птиц,кормление,уход,болезни птиц,места обитания

И все это не мешало египтянам лакомиться голубиным мясом. В Азии голубей не ели. Там ценили не их мясо, а помет, который считался отменным удобрением под хлеб. Во Франции и Италии преобладала другая точка зрения — гуано годится лишь для сада и огорода. (Голубь за год дает три килограмма помета, который по содержанию азота вчетверо, а по содержанию фосфора — втрое богаче конского навоза. Разведя помет в десяти объемах воды, им хорошо поливать комнатные цветы, но не чаще, чем раз в месяц.)
В прошлом веке голубями бойко торговали на рынках Западной Европы, а в некоторых селах голуби, разводимые в вольерах, были чуть ли не единственным мясным кушаньем. Но самый неуемный аппетит на голубиное мясо оказался у американцев. Они дочиста съели диких странствующих голубей, стаи которых были столь огромны, что, пролетая, закрывали солнце. В такой живой туче махало крыльями около миллиарда птиц. Туда, где кочевали стаи, пригоняли свиней, чтобы откормить их даровым мясом пернатых. Птиц солили и отгружали бочками. Птенцов длинными палками выковыривали из гнезд. Конец варварства был грустным: последняя представительница странствующего пернатого племени — голубка по кличке Марта умерла в зоопарке первого сентября 1914 года. Зоологи до самой ее кончины надеялись спасти вид: объявили огромную по тем временам награду в 1500 долларов тому, кто увидит хотя бы одного голубя. Но найти кавалера не удалось...
Больше никто не узнает вкуса странствующего голубя, который мог бы стать домашней птицей. Зато блюда из голубей нынешних мясных пород во многих странах вовсе не экзотика. В курице средней упитанности 70,8% воды. И если курица прямо-таки по горло налита водой, то голубь лишь наполовину мокрый — в тушке сорокадневного мясного голубя воды 49 %. А вот по жиру голубь далеко обогнал обитателей курятника — он вшестеро жирнее. Голуби мясной породы тянут по 650—700 граммов. Им дают зерно и около 10 граммов минеральных и сочных кормов в день. Иногда устраивают принудительную диету — несколько раз в день шприцем с резиновой трубочкой до отвала пичкают голубя гороховой кашей с примесью мела и костной муки. За три дня перед подачей птицы на стол ей скармливают семена аниса, укропа и ягоды можжевельника, что придает мясу особый аромат.
Молодой голубь — это диетическое, мелковолокнистое мясо с легкоусвояемыми белками. В меню зарубежных ресторанов жареные и пареные голуби — обычная вещь. И совсем недаром, например, в Чехословакии и Франции в механизированных вольерах держат по сто тысяч голубей. Такие хозяйства дают десятки тысяч тонн мяса в год. Ибо пара голубей за год приносит 10—14 птенцов.
Человек вывел великое множество пород — декоративных, спортивных, мясных. Они и выглядят, и летают по-разному. Например, николаевские голуби (тучерезы) порхают, как бабочки. Но если их унесет ветром, они не найдут дороги домой. И уж конечно, декоративные голуби совсем никудышные проводники. Зато среди них столько красавцев...
Мясной голубь тяжеловат, грузен, но и обычный сизарь, хотя выглядит изящным, окутан солидной жировой тканью. Жировое депо утепляет птицу; расходуется оно строго дозировано. Советский орнитолог В. Р. Дольник полагает, что интенсивность поступления в кровь свободных жирных кислот обусловлена сезоном года и даже временем суток.
Жировые запасы, или, говоря по-человечески, дефекты голубиной фигуры, скрыты под пышной одеждой: оперение в объеме птицы занимает более половины, а весит лишь десятую часть голубя. Самые нужные перья — маховые на крыльях и рулевые на хвосте. Но голубям плохо бы пришлось и без порошковых перышек, кончики которых все время крошатся и припудривают тело. Поэтому даже у пестрых голубей оттенки не кричащие, а мягкие. Однако назначение порошковых перьев вовсе не в том, чтобы голубь не выглядел легкомысленной канарейкой; пудра заменяет копчиковую железу и как бы смазывает перья. Если бы голуби не пудрились с утра до ночи, они промокали бы даже под небольшим дождем. И другая любопытная черта — кажущееся невесомым оперение тяжелее скелета, тяжелее всех голубиных костей!
Голуби не могут быстро бегать, не могут взять что-нибудь своей розовой лапой. Хотя на лапах, как и на клюве, есть чувствительные нервные окончания. Зато крылья у голубей замечательные — на них можно обогнать стрижа (рекорд наших спортивных голубей — 1,58 км в минуту).
А заметили ли вы, как уличные сизари хватают корм? У обитателей карнизов очень удобный зоб. Это два мешка для складывания пищи, когда желудок уже полон. Сначала раскрывается левый мешок, а правый открывается после его заполнения. Благодаря мешкам голубь не умрет даже холодной зимой, если хотя бы раз в день набьет мешки.
Зоб хорош и тем, что заменяет вымя: во время выкармливания птенцов стенки зоба самца и самки выделяют всамделишное птичье молоко. По химическому составу оно напоминает молоко кролика, а по вкусу сходно с прогорклым сливочным маслом.
Чтобы откушать молока, птенец прислоняет клювик к углу папиного или маминого носа и слизывает молочко, которое скорее похоже не на молоко, а на желтую сметану. На этой сметане птенец растет не по дням, а по часам — уже на следующий день после выхода из яйца тяжелеет вдвое. Спустя неделю родители начинают примешивать к молочку размягченные в зобу зерна. На десятый день голубка перестает кормить отпрысков молочком, но папаша еще несколько дней не решается оторвать их от «груди».
Эта физиологическая перестройка как-то влияет и на психику птиц. И не потому ли спортивные голуби показывают лучшие результаты в соревнованиях, когда их птенцам исполнится десять дней?
Птенчики тоже придерживаются некоего графика — предпочитают выклевываться из яиц с 10 до 12 часов дня. И у голубок есть свое магическое время — они откладывают первое яйцо всегда после трех часов пополудни.
«Голубок и горлица никогда не ссорятся» — так поется в водевильной песенке. Увы, действительности это соответствует мало. Вот как голубиное миролюбие развенчал знаменитый Конрад Лоренц: «Мягкий удар хрупкого клювчика, слабый толчок легкого крыла — все это для глаза непосвященного более похоже на ласку, чем на агрессию. Как-то я задумал скрестить африканскую кольчатую горлицу с несколько более мелкой и хрупкой обыкновенной горлицей, обитающей в европейских лесах. С этой целью посадил в комнатный садок самку первого вида птиц и самца — второго. Обеих птиц я вырастил дома, и они были совершенно ручные. Я не принял всерьез их стычки, которые первоначально происходили у меня на глазах. Как могут голуби — эти образчики любви и добродетели — нанести вред друг другу? И я уехал в Вену, оставив птиц наедине. Вернулся я на следующий день — страшное зрелище предстало моим глазам. Самец лежал на полу клетки. Его темя, шея и спина были не только совершенно ощипаны, но превратились в сплошную кровоточащую рану. На растерзанном голубе, словно орел на своей добыче, сидел второй "вестник мира". Сохраняя свое обычное мечтательное выражение, которое и создало голубям славу миролюбцев, эта очаровательная леди продолжала ковырять своим серебристым клювиком израненную спину своего поверженного супруга. Когда тот собрал остатки сил и попытался спастись бегством, самка легким толчком крыла снова повалила его и продолжала свою методичную, безжалостную, разрушительную работу. Не вмешайся я, птица, несомненно, прикончила бы собрата, хотя она была уже настолько усталой, что у нее почти слипались глаза».
Что ни говори — картина отвратительная. Зато привязанность голубей, ставших супругами, часто сохраняется всю двадцатилетнюю птичью жизнь. Но в городской толчее бывает, что голубка легкомысленно покидает мужа и птенцов. Сперва опешив от экстренного развода, папа-одиночка потом обычно успешно справляется с воспитанием потомства.
Заключение брака у голубей связано с некоторыми, формальностями. Если голубка в ответ на заигрывания самца, который суетится вокруг нее с зобом, раздутым от важности, и с волочащимся по земле хвостом, тоже станет подметать улицу хвостом и немного опустит перья крыльев, это будет означать, что ухаживание принято. А если она тихо заворкует и потрогает настырного ухажера клювом, это равносильно штампу в паспорте.
В брачный период нетрудно отличить самца от самки — очень уж по-разному они себя ведут. Зато в другое время они схожи как две капли воды. Конечно, самцы драчливее и нахальнее. Однако, когда нужно быстро определить пол птиц, поступите по совету опытных голубеводов: если легонько потянуть за клюв, самец отдернет голову, а самка — нет; если, держа птицу за крылья, погладить ее по груди, самец подберет под себя ноги, а голубка — нет. Но и эти тесты не дают стопроцентной гарантии.
«...Мало у васъ прошю: дадите ми от двора по 3 голуби да по 3 воробьи. Азъ бо не хощю тяжьки дани възложити...» Так в «Повести временных лет» начинается рассказ о том, что в далеком 946 году княгиня Ольга использовала голубей в военном деле. Жителей города, осаждаемого ее дружиной, обрадовало пустяковое требование княгини. Они мигом собрали от двора по три голубя и по три воробья и послали к Ольге с поклоном. Та повелела раздать птиц дружине и привязать к каждой птахе сухой трут. Когда начало смеркаться, зажгли трут и отпустили птиц. И те понесли тлеющую смерть к родным гнездам. Загорелись голубятни, клети, сараи и сеновалы. И нельзя было погасить — горели все дворы сразу.
Этим поджигателям-горемыкам нетрудно было вернуться домой — их выпустили недалеко от гнезда. Но птицы не теряются и вдали от родины. Белогвардейцы барона Врангеля, отступая из Крыма, прихватили с собой почтовых голубей севастопольской военной станции. Голуби попали в Германию, за 2500 километров от дома. Инстинкт звал их на родину, и они поодиночке, как только представилась возможность, вернулись из ненавистной эмиграции в Севастополь.
Птицы прилетают на голубятню, побывав в невероятных передрягах, порой израненные и даже ослепленные. Так, во время франко-прусской войны 1870—1871 годов осажденный немцами Париж посылал войскам депеши на голубиных крыльях. Голуби летели сквозь шрапнель и ружейную пальбу. Немцы для перехвата пернатых курьеров бросили на фронт эскадрильи соколов. Голуби стали гибнуть один за другим. Но и на соколов нашлась управа — французы снабдили голубей оружием устрашения: к их хвостам прикрепляли крошечный свисток. И соколы, даже будучи очень голодными, боялись нападать на свистящих птиц.
В летописи голубиной почты трагедий немало... 11 июля 1897 года экспедиция, возглавляемая шведом С. Андре, вылетела на огромном воздушном шаре со Шпицбергена к Северному полюсу. Аэронавты взяли с собой 36 почтовых голубей. Единственный голубь был встречен норвежским судном спустя четыре дня после отлета шара. Капитан этого тюленебойного судна О. Хансен ничего не слышал об экспедиции Андре и его голубях. Когда рано утром какая-то странная, явно не морская птица, увертываясь от клювов преследовавших ее кайр, тяжело опустилась на мачту и спрятала голову под крыло, О. Хансен принял ее за невесть откуда взявшуюся куропатку и выпалил из ружья. Но ветер унес вкусный завтрак за борт. В тот же день Хансен встретил другое тюленебойное судно и узнал, что убитая им птица могла быть голубем Андре. Он тотчас лег на обратный курс. Ему необычайно повезло — одна из посланных Хансеном шлюпок нашла иголку в стоге сена, нашла мокрую, растерзанную тушку голубя. Под крылом было привязано письмо Андре. В нем, в частности, говорилось, что на борту шара все благополучно и что это третья голубиная почта. Эта записка оказалась единственным письменным донесением о пропавшей экспедиции.
Шло время, появилось радио, но с почтовыми голубями люди не расстались. И не зря. Вот один из голубиных подвигов во второй мировой войне. Весной 1942 года фашисты глубинными бомбами повредили английскую подводную лодку, и та не могла оторваться от грунта. Лодка погибла бы, если бы на ней не плавала пернатая парочка — голубь и голубка. В маленькой капсуле их выпустили через торпедный аппарат. На поверхности бушевал шторм. Голубя, очевидно, захлестнула волна или яростный порыв ветра. Голубка все-таки добралась до базы. Экипаж подводной лодки спасли, а пернатой курьерше поставили памятник.
К услугам голубей прибегали не только путешественники или военные. Так, благодаря информации, быстро доставляемой птицами, Натан Ротшильд успевал раньше других банкиров провернуть финансовые махинации, чем и нажил баснословное состояние. Пернатые курьеры долго работали и в печати, например в агентстве Рейтер. А не так давно голуби индийской полиции из труднодоступных уголков Индии принесли в столицу сведения о результатах голосования на выборах.
Где же у голубей компас? Несмотря на то, что птичью навигацию исследовали во множестве лабораторий, тайна пока за семью печатями. Есть лишь гипотезы, догадки и предположения. Часто противоречивые. Думали, будто голуби ориентируются по магнитным силовым линиям Земли. Но о том, что компаса у них не имеется, вроде бы свидетельствуют опыты, в которых под крылья птиц прикрепляли крошечные сильные магниты. Они искажали естественное положение дел, но птицы этого не замечали и добирались домой за сотни километров. Этому противоречат сведения о том, что электромагнитные импульсы мощных телевизионных станций сбивают голубей с толку, не дают им найти правильную дорогу.
Есть и версия, будто нужное направление птицы находят по Солнцу и звездам. Будто бы у голубей в голове (или еще где-то) работает хитрое живое устройство вроде секстанта с хронометром, всегда показывающим «домашнее время». Секстантом птицы якобы определяют широту того места, где они очутились, а хронометр рассказывает им о долготе того уголка Земли, куда их забросила судьба.
В 1977 году сотрудники Корнельского университета доказали, что голуби слышат инфразвук — звуковые колебания менее 10 герц. Рецепторы, воспринимающие ультразвук, спрятаны где-то внутри голубиного уха. Но где именно, еще неясно. Грозы, землетрясения, магнитные бури — все они рождают инфразвуки, которые распространяются в атмосфере на тысячи километров. Не поэтому ли голуби предчувствуют перемены погоды или землетрясения? Не с помощью ли инфразвука они ориентируются в дальних полетах?
Перечислять гипотезы можно долго. Не лучше ли остановиться на двух фактах?
Факт первый: слежение с самолетов показало, что и хорошо тренированные голуби летят домой отнюдь не но прямой. Трасса полета порой напоминает замысловатые виражи слаломистов. Поначалу летуны частенько отправляются совсем не в том направлении, которое нужно. Но потом неведомая сила возвращает их на путь истинный.
Второй поразительный факт тоже осложнил расшифровку хоминга — инстинкта возвращения к дому. Вот как это было. Американские орнитологи однажды ночью осветили голубиное гнездо. И увидели чудо: слепые, еще незрячие птенчики начали трясти головами, пытались протестующе махать жиденькими крыльями и подать голос. Вспышка света выводила их из себя и в том случае, если на голову птенцов надевали светонепроницаемый колпачок. Но когда прикрывали тело, а незрячие глаза оставляли снаружи, птицы света не замечали. Объяснение может быть одно — голуби видят кожей! Какие биохимические процессы лежат в основе этого феномена, еще предстоит открыть. Однако орнитологи сразу же предположили, будто светочувствительная кожа как-то помогает голубям находить дорогу домой. А если дело не в коже и не в магнитных силовых линиях? Если секрет в голубиных глазах?
Красные голубиные глазки на самом деле большие — чуть ли не во всю голову. Просто они прикрыты оперением и кожей. Многим они кажутся невыразительными, рыбьими. А голубеводы, кроме красного глаза, различают еще и соломенный, скороглазый (цвета зрелого проса), серебряный, вишневый и, наконец, янтарный. В темноте голуби видят плохо, и одно время хотели вывести ночную породу почтовых птиц, которые бы летали, когда пернатые хищники спят. Но о такой породе что-то ничего не слышно.
В сетчатке птичьих глаз больше светочувствительных клеток, чем в сетчатке других животных. Особенно густо такие клетки заполнили углубление, называемое центральной ямкой. Эта ямка выступает в роли подзорной трубы — увеличивает изображение.
И не странно ли, что возле подзорной трубы находится орган, вроде бы не имеющий отношения к зрению? Это так называемый гребешок. Он что оглобля в глазу: там, где у нас действуют тысячи светочувствительных и нервных клеток, у птиц расположилась налитая кровью складка, похожая на меха баяна или гармошки. Почему же в зоркие глаза вдавлено большущее слепое пятно? На этот счет есть такая гипотеза: гребешок помогает перелетным птицам во время миграций, а голубям — при выполнении курьерских заданий.
Так написано в книге профессора Г. Г. Демирчогляна «Фоторецепция птиц». Его исследования убеждают и в том, что гребешок сродни темным противосолнечным очкам. Благодаря ему птицы смотрят на солнце не мигая.
Голубиными глазами интересовались многие. Например, пишут, что цветное зрение голубей лучше человеческого: неопрятные сизари, загаживающие подоконники, различают малейшие оттенки цвета, ускользающие от изощренного взгляда специалистов-текстильщиков, сортирующих ткани.
Голуби видят и тончайшие нарушения на поверхности отшлифованных деталей, и крошечные трещины в стекле. Это можно использовать в промышленности. За несколько дней профессиональной подготовки голуби усваивают, что, когда по конвейеру плывет хорошая деталь, нужно вести себя спокойно. Если же деталь плохая, бракованная, следует клюнуть рычажок. Деталь с конвейера сбросит механизм, а перед клювом на некоторое время откроется кормушка.
Окончив такие краткосрочные курсы, голуби как-то вышли на конвейер московского завода сортировать шарики для подшипников. В первый день все было нормально. А на следующий птицы закапризничали — начали браковать все шарики подряд. Экспериментаторы стали думать и гадать и выяснили, что птицы не капризничали, а повысили свою квалификацию — отправляли в брак шарики со следами пальцев. Пришлось протирать шарики, чтобы придирчивые контролеры сочли их доброкачественными. Мастерство голубей росло не по дням, а по часам. И самое интересное то, что они ни разу не схалтурили, ни разу зря не забраковали деталь, хотя зарплату получали сдельно, то есть могли бы насытиться, отправив в брак десяток-другой шариков.
Выходит, что голуби неподкупны и что их можно кое-чему учить. Более того, выяснилось, что они сами учатся друг у друга, наблюдая за поведением видавшего виды собрата. Предполагают даже, что сильная и опытная птица может заставить другую подражать себе, может заставить учиться.
Обитатели улиц — сизари многому научились. Они ловко избегают колес автомашин, попрошайничают и хозяйничают на балконах, как у себя дома. Уж лучше бы они научились следить за собой. Ведь они часто болеют. То насморк подхватят, то бронхит. Или маются животом, наевшись соли, которой дворники зимой посыпают улицы. Из-за этой же соли голуби часто отмораживают ноги.
В голубиных перьях ползают клещи, пухоеды, блохи и прочая нечисть. Безобидный с виду голубь способен принести к нам в дом не только блох, а и настоящее горе: заразить людей орнитозом. Картина этой болезни сходна с воспалением легких. Так что кормить голубя с рук, может, и приятно, но небезопасно. И не нужно умиляться, когда ребенок кормит голубя с растрепанными перьями и с хвостом, запачканным серыми выделениями. Чем дальше будут дети от таких птиц, тем лучше. Не все голуби погибают от орнитоза, некоторые, переболев, становятся вирусоносителями. Вирус сохраняется в помете и носовой слизи.
В некоторых городах голубей теперь видимо-невидимо. Они пачкают памятники и карнизы, отираются возле столовых и кафе, не брезгуют ни мясными пирожками, ни мороженым. И все это отнюдь не улучшает санитарное состояние улиц. Чтобы уменьшить численность пернатых нахлебников, американцы добавляют в корм препараты, снижающие плодовитость. Кое-где голубей травили ядами, но яды опасны и для других птиц, и прочей живности.
В стародавние времена в Москве голубей было не так-то уж много. Их не пугал колокольный звон, и «божьи птички» частенько устраивали гнезда прямо на ступеньках церковных колоколен. Жили они и в причудливых башенках Петровского дворца (Петровско-Разумовское), сделанных специально для них. В первую неделю великого поста по обеим сторонам громадного Москворецкого моста неизменно устраивался «постный рынок», где шло традиционное кормление голубей (вспомните картину К. Юона «Кормление голубей на Красной площади»).
Текло время, происходили страшные и величественные события, так или иначе сказавшиеся на голубях. К концу Великой Отечественной войны московские сизари выжили лишь кое-где на Арбате, Солянке и Новобасманной улице. Наиболее густая стайка увивалась возле ресторана «Аврора», где птиц подкармливали. Эти немногочисленные голуби и стали родоначальниками нового нашествия. В. К. Рахилин, специально интересовавшийся этой историей, писал, что в научных публикациях тех лет фигурировали даже номера домов, где жили голуби. Теперь такой список занял бы объемистую книжищу.
В Москве 1955 года все радовались голубям. Они были чуть ли не экзотикой — в самых больших стайках летало 20—30 птиц. Для голубей строили жилье, на площадях усердно подкармливали. В 1960 году их поголовье перевалило за 150 тысяч. Когда нахлебники начали всюду путаться под ногами, голубятни исчезли с площадей и из скверов. Но остановить пернатую оккупацию города не удалось. Сколько их сейчас, вряд ли известно. Москва быстро растет, и голуби заполняют новые кварталы, где пенсионеры наперебой кормят их хлебом, кашей и сухарями. А между тем специальные бригады городской ветеринарной службы отлавливают бурно размножающихся нахлебников. Конечно, частным лицам не следует прибегать к уничтожению птиц, но и бездумно способствовать росту голубиных стай тоже не стоит. Все хорошо в меру.