Весь день небо было обложено тучами, они не рассеялись и после захода солнца. Спустилась ночь, и стало темно, как в аду. 

Решив, что нет смысла возвращаться на ночь в дом бура, за десять-пятнадцать миль, разочарованные следопыты привязали лошадей к колышку и стали ждать утра.
Ночь они провели беспокойно, дремля у костра; на огонь его слетались крупные мотыльки, явилось и несколько гиен, которые противно хохотали, словно издевались над охотниками в их горе. 

Они находились сейчас в такой части страны, которую, казалось, покинули все благородные звери и где остались лишь самые презренные.
Занялась заря, и путешественники сели на лошадей и направились к ферме бура. 

Милях в пяти от дома бура они встретили двух незнакомых всадников. — Тоброе утро, тшентльмены! — приветствовал их один из незнакомцев, подъехав близко. — Ошень рат встретить людей на этой дороге. Вы не видели наших лошатей?
— Каких — тех, на которых вы едете? — спросил Гендрик.
— Нет, не этих, у нас еще пять лошатей. 

Вернее, три коня и тве кобыли — все они без сетел, без узтечек: у рыжего коня отин глаз и белое пятно на левой затней ноге, у одной кобыли — звезточка на лбу и…
— Нет, — прервал его Гендрик, — мы выехали вчера утром, но не видели никаких заблудившихся лошадей, ни единой лошади, кроме тех, которые под нами.
— Значит, нам незачем искать их в той стороне, где вы были, — заметил второй всадник, правильно произнося слова по-английски. 

— Не скажете ли вы нам, откуда вы едете?
Гендрик рассказал коротко историю их путешествия за последние сутки и, между прочим, упомянул, что ездили они искать пропавших жирафов. — Если вы ездили за этим, — сказал всадник, который говорил на правильном английском языке, — мы можем кое-чем вам помочь. Как я понял из ваших слов, вы остановились у минхера ван Ормона. Вчера мы искали своих лошадей милях в десяти южнее его фермы и видели там двух жирафов. Первый раз в жизни я увидел жирафов. Под нами были плохие лошади, и мы подготовились к охоте только за своими пропавшими лошадьми, а то бы мы погнались за жирафами.
— В десяти милях южнее фермы! — воскликнул Виллем. — А мы-то их ищем в двадцати милях севернее! Ну и дураки же мы! Что делали жирафы? — возбужденно спросил он, обращаясь к человеку, снова пробудившему в нем сладостную надежду. — Они паслись или бежали?
— Они шли рысцой к югу, но, увидев нас, побежали быстрее. Мы находились от них в четверти мили, не дальше. 

От нетерпения нашим путешественникам не стоялось на месте. Получив еще несколько указаний, они попрощались с незнакомцами и поспешили к дому бура.
Первым, кого они встретили в воротах, был минхер ван Ормон.
— Я вишу, вас постигла неутача, мальшики мои, — сказал голландец, когда они подъехали. — Я знал, что так будет. 

Ширафы слишком талеко от вас ушли.
— Да, слишком далеко на юг, — ответил Виллем. — Но мы получили о них кое-какие сведения и немедленно должны ехать. Где наши спутники?
— Они ушли отсюда фчера утром тута, где есть трава для быков. Теперь они ждут вас на юге.
— Отлично, — заметил Гендрик. — Надо скорее ехать к ним, только сначала, я думаю, не мешало бы слегка подкрепиться. Я умираю от голода. 

Минхер ван Ормон, нам снова придется злоупотребить вашим гостеприимством.
— Пошалуйста, мальшики мои, это отно утовольствие тля меня. А кто сказал, что я ван Ормон?
— Те самые люди, что сказали нам про жирафов. Они искали пропавших лошадей.
— Это, толжно быть, мой сосед Клоотс, он шивет в пятнатцати милях отсюда на восток. Так они сказали, что вители ширафов? Где и когта они их вители?
— Вчера утром, милях в десяти к югу, как они сказали.
— Может, они отправились в Грааф-Рейнет перетать, что вы туда етете? Хе-хе! 

Это ошень таже хорошо, — засмеялся бур.
Потом он повел гостей к дому. По дороге, проходя мимо одной из хижин, охотник с удивлением заметил Конго, быстро скрывшегося за углом.
Для Конго эта встреча была, видимо, неожиданной и нежелательной, так как он повернул назад с явным намерением их избежать.
Опять загадка.
— Эй, Конго, поди сюда! — крикнул Виллем. — Почему ты здесь? Почему не со всеми остальными?
Конго ничего не ответил и прошмыгнул в хижину.
Бур принялся объяснять, что кафр захотел служить у него, — сказал, что не пойдет дальше со своими прежними хозяевами, так как они обрушились на него за то, что он упустил жирафов. Сам он, ван Ормон, на это странное решение Конго ничем не повлиял.
— Этого не может быть, — сказал Виллем. — Здесь какая-то ошибка. Он врет, если сказал, что мы его побили. 

Я, возможно, ругал его, да, сознаюсь, но я не знал, что он так чувствителен. Мне жаль, если я его обидел, и я готов извиниться.
Минхер ван Ормон подошел к двери хижины и приказал Конго выйти.
Как только Конго показался в дверях, Виллем извинился за грубые слова, которые он сказал, и, обращаясь к нему, как к другу, просил забыть об этом, простить его и вернуться вместе с ними в Грааф-Рейнет.
Во время этого разговора бур проницательно смотрел то на хозяина, то на слугу, словно знал, чем разговор закончится. И в глазах его блеснула радость, когда Конго заявил, что предпочитает остаться у нового хозяина, и только просит Виллема заплатить ему за прежнюю службу.
Будь Конго одним из его братьев, Гансом или Гендриком ван Блоомом, Виллем не мог бы горячее добиваться примирения. Наконец, выведенный из себя необъяснимым поведением своего старого слуги, он с презрением от него отвернулся и вместе с Гендриком и Арендом вошел в дом. 

Приказав подать гостям холодной говядины, каравай темного хлеба и бутылку капского вина, бур опять вышел. Он поспешно направился к одному из загонов, где слуга-готтентот седлал лошадь.
— Пит, — торопливо сказал хозяин, — скорее, паренек, сатись на лошать и скачи на север, пока не встретишь моего брата и Тшеймса.

 Скажи им, чтоб еще час не потходили к дому ближе чем на полмили. Шивее отправляйся!
Через две минуты готтентот был уже в седле и мчался в указанную ему сторону.
Утолив голод, поблагодарив хозяина и его толстуху-жену за гостеприимство и пожелав им всего доброго, охотники поскакали к югу. Им не терпелось скорее встретиться с Гансом и вновь отправиться на поиски жирафов.