| Едва занялась заря, наши охотники задумались над тем, как отвести маленького жирафа в лагерь.
Виллем удивился, почему его товарищи не взяли с собой ремни. Гендрик объяснил, что им это в голову не пришло, к тому же они покинули лагерь второпях.
Охотники опасались, что доставить жирафа в лагерь будет трудно. Он казался таким слабеньким и покорным, что друзья беспокоились лишь о том, выдержит ли он дорогу.
Тем не менее без ремней и веревки вести жирафа не так-то просто. А вдруг он вздумает сопротивляться и вырвется у них из рук?
— Нет, какая-то веревка необходима, — сказал Виллем. — Я готов вырезать ремень из шкуры чьей-нибудь лошади. Я слишком долго стоял, вернее сказать — сидел, охраняя этого звереныша, и слишком далеко забрался, для того, чтобы изловить его, — неужели же позволить ему теперь удрать? Это всего лишь половина того, что нам нужно. Вот если бы вы были настоящими охотниками, вы раздобыли бы вторую половину!
В нескольких сотнях ярдов от них стояла молодая рощица; стройным, гибким деревцам, росшим тут, обрадовался бы любой рыболов в поисках удилища.
Виллем пошел в рощицу и выбрал две длинные жерди, раздвоенные на концах.
Эти жерди приставили к шее жирафа с двух сторон раздвоенными концами и концы переплели так, что образовалось нечто вроде ошейника. Таким образом, жирафа можно было вести вдвоем, придерживая его с двух сторон.
Аренд взялся за конец одной жерди, Гендрик — за конец другой. Жираф так долго оставался в лежачем положении, что с трудом поднялся на ноги, а потом не пытался вырваться, и с ним легко справились.
Каждый раз, когда он пробовал свернуть в сторону, его тотчас повертывали обратно. Вскоре жираф обнаружил, что, хотя он стоит на ногах, он такой же пленник, каким был, когда ему не давали подняться с земли.
Убедившись, что сопротивление напрасно, он отдался на волю людей, лишивших его свободы.
Аренд и Гендрик, оба верхами, держали жерди, с помощью которых направляли жирафа, а Виллем и Конго шли сзади. Так они вели пленника в лагерь.
В дороге Виллем снова и снова корил своих товарищей. Прояви они такую же энергию и решимость, какую проявил он, сейчас все могли бы вернуться домой, довольные и счастливые.
— Я гнался бы за этим жирафом до тех пор, — говорил Виллем, — пока моя лошадь не упала бы мертвая, а потом бежал бы за ним и все равно поймал бы его! Вот если бы один из вас троих обладал хотя бы долей такой решимости, мы с радостью бросили бы наших быков и уже на рассвете прямиком отправились домой.
Аренд и Гендрик не прерывали торжествующего охотника. Им нечего было стыдиться своего поведения, но из деликатности ни один из них не сказал Виллему, что хоть он и поймал жирафа, но без их помощи это кончилось бы для него лишь потерей лошади и многими другими неприятностями.
Они знали, что, не будь Виллем так опьянен выполнением давно лелеемого замысла, он не стал бы преувеличивать свои заслуги. К тому же радость Виллема от того, что он завладел жирафом, омрачалась опасением, что его лошадь потеряна безвозвратно.
Виллем был уверен, что, верни он своего скакуна, он добыл бы и второго жирафа.
В стаде, за которым гнались охотники, он видел еще двух детенышей. Может быть, удастся найти их снова? Но как их догнать, если не сядешь снова на своего верного коня!
К полудню они достигли лагеря, и первое, что бросилось в глаза Виллему, был маленький жираф, привязанный к дереву! Рядом стоял его собственный конь!
Коня привели назад макололо; возвращаясь в лагерь, они нашли его на равнине. Они тут же рассказали, как очутились здесь лошадь и они сами. Лишившись своего скота, они отказались от намерения посетить страну белых людей. Без быков они не могли бы одолеть предстоящий им долгий путь. Видимо, им ничего больше не оставалось, как вернуться домой, к Макоре. Но они не хотели уйти, не попрощавшись со своими недавними спутниками, и в то же время боялись, что на них рассердятся — ведь они не уберегли быков и лошадей, принадлежащих белым, да и своих потеряли, — поэтому они провели беспокойную ночь, не зная, как им поступить.
Когда рассвело, они заметили лошадь Виллема; она паслась невдалеке от места, где они разбили лагерь на ночь. В последний раз они видели великана-охотника, когда он верхом на своем коне гнался за жирафами, и им захотелось узнать, почему теперь лошадь одна, без всадника. Зная, как хозяин ею дорожит, они подумали, что, если они ее приведут, им простят их вину.
И они не ошиблись. О другом животном — о жирафе, привязанном к дереву, — Виллем ничего не спросил, и никто не стал ему ничего объяснять. Виллем предпочел промолчать.
Свыше тридцати часов у него во рту не было ни крошки, и сейчас, ни слова не говоря, он стал уплетать обед, приготовленный для него Чернышем; доказав этим, что все беды не лишили его аппетита, он растянулся на траве и заснул как убитый.
У охотников оставалось еще одно дело, с которым нужно было покончить, прежде чем отправиться домой. Надо было постараться вернуть похищенных лошадей и быков, и чем раньше они за это примутся, тем больше надежды на успех. Однако, когда Виллема разбудили и спросили его совета, он заявил, что ближайшие двенадцать часов будет спать, и только; сказав это, он снова захрапел. Остальные не могли без него предпринять ни одного серьезного шага, и им пришлось ждать, пока Виллем проснется, а проснулся он лишь на следующее утро к завтраку.
|
